Посв. А. Бирсу и «Мосту через Совиный ручей»

фото: Вячеслав Гурецкий /Санкт-Петербург, 30.04.2001. Гостиница "Европа"/

Оглушительный шум. Овации сливаются с последними аккордами песни. «Сэ вий» — «Приди». Я бегу по проходу, прижимая к себе цветы – как что-то самое дорогое, хрупкое… На сцене – люди, люди, люди… Море цветов (после пятой песни!) – некуда ступить. Поднимаю глаза. Она великолепна. Счастливо улыбается, замерев на секунду. У глаз – мокрые следы… Грусть – только мелькнула. И дальше – «Спасибо!.. Спасибо!.. Ой, сколько цветов!..». Люди идут непрерывным потоком, кто-то уже легонько подталкивает меня, и я протягиваю Ей свои грустные белые хризантемы… «Мы Вас очень любим!» — «Спасибо!». Ну вот, опять забыла посмотреть Ей в глаза… И что за глупую фразу откопала? Кто это – «мы»?… «А можно Вас поцеловать?…» Это я сказала?? С ума сошла! Она с улыбкой подставляет щёку…

1 мая. В Петербурге дождь. Он льётся прямо на Её улыбку, и на глазах у Неё словно появляются слёзы… Это всего лишь афиши. Афиши не плачут…  Бумага быстро намокает и становится мягкой… «София Ротару»… Буквы кажутся больше… Пахнет весной: дождём и ещё чем-то очень весенним – черёмухой, нарциссами?… И вдруг – появляется солнце (хотя разве это солнце по сравнению с Ней?). И так весь день – дождь и солнце вперемежку. Словно небо не может решить: смеяться ему или плакать от счастья, что Она – здесь?..

«Ледовый» поражает своими размерами. Думаю: в газетах напишут «София Ротару растопила льды» или «Ледовый» растаял». Банально, конечно, зато наверняка правда…

Внутри – настоящий муравейник. 15-ти тысячный зал – это не шутка. Люди снуют туда-сюда, покупают флажки с надписью «София Ротару», светящиеся неоновые палочки и прочую атрибутику карнавала с лоточных развалов. Значит, оправдывается название «грандиозного шоу» — «Весенний карнавал». Продаются плакаты. Сразу с автографом. Кто-то рядом скептически замечает: «А говорят, они не настоящие. Говорят, ей эти автографы весь ансамбль рисует…». Говорят… «Говорят, в Москве кур доят»! Кто-то соглашается: «Ну и что? Ей самой подписать 15 тысяч плакатов – ну-ка попробуй!» Иду дальше… А ещё говорят, что Она здесь с самого утра репетирует… «Говорят» — тьфу ты, вот привязалось!..

В партере есть свободные места. Не пускают. «У вас билеты на трибуны – вот туда и идите!» Сами туда идите! Обидно… Кто-то всё же смягчается: «Ладно, заходите, но тихонько!» Партер занят в полминуты.

На сцене уже балет. Понимаю только сейчас: вот оно – концерт. Музыка нарастает, убыстряется, зовёт куда-то вверх… Зал притих. Кое-где мерцают неоновые палочки-браслеты да бликующие упаковки цветов… Постепенно начинает казаться, что это – звёзды в бездонной карпатской ночи. Что это вовсе не жёлтый прожектор – это огромная луна, качающаяся в такт музыке над сонными лугами цветов, над тёмной долиной, и рассыпающая повсюду звёздную пыль… В ней кружатся люди в национальных костюмах… И вдруг: «Встречайте – СОФИЯ РОТАРУ!!!» Зал взрывается аплодисментами. На сцене – Она. Сейчас – не Звезда, не Королева, сейчас – самый яркий карпатский цветок – Червона рута. «Добрый вечер, друзья мои! Добрый вечер Санкт-Петербург!» Неожиданно ловлю себя на мысли, что весь зал не просто поёт вместе с Ней, он обращается к Ней:

Ти признайся менi,

Звiдки в тебе тi чари?

Я без тебе всi днi

У полонi печалi…

Она улыбается. Неужели только что волновалась там, за сценой? Вечная музыка, вечные стихи… Она раскидывает руки и выходит на самый край сцены, словно хочет обнять весь зал, словно бросается в море, зная, что оно доброе, тёплое, ласковое, но всё же капельку волнуясь – море всё-таки… Оно встречает шквалом аплодисментов и цветами, цветами, цветами… «Добрый вечер прекрасный и любимый город! Я счастлива снова быть у вас в гостях!..» Она действительно счастлива. Над моей головой – огромный экран для трибун. Её глаза. Где-то в уголках притаилась грусть… «Ваши руки!» Нет, даже «Меланхолия» — в мажоре! Над залом тысячи флажков, неоновых огоньков, тысячи рук… Для Неё.

«Дорогие друзья, в этом году исполняется 30 лет с тех пор, как я впервые вышла на профессиональную сцену…» Голос у Неё дрожит… «За эти годы я спела очень много прекрасных песен. И сейчас… я очень волнуюсь… с огромным удовольствием я исполню для вас одну из своих самых любимых песен…» Неужели действительно могут сочетаться 30-летний «стаж» на звёздном Олимпе и…волнение?.. Неужели можно изо дня в день исполнять «Сизокрылого птаха» и всякий раз делать это так, что замирает сердце, что комок в горле, что весь зал – вжавшись в кресла…? Вы видите – можно. Музыка обрывается на высокой, пронзительной ноте. Секунда оглушительной тишины. Дальше – гром. Бедные ладони – вам приходится выражать все человеческие переживания!… И снова – цветы, цветы, цветы. Словно цветочное море выплеснуло их на сцену. Она улыбается тихой, печальной и доброй улыбкой: «Спасибо… Счастья вам, удачи!..» Сейчас Она «разрешает» себе грустить. «Дорогие друзья, следующую песню я посвящаю самому дорогому, самому любимому человеку… Эту песню я посвящаю светлой памяти моей мамы…» В Её голосе – слёзы. В зале зажигаются огоньки зажигалок и качаются в такт самой грустной и самой прекрасной мелодии. И Она – как воплощение этой музыки – подходит к залу ближе, становится на краю сцены, словно доверяет каждому свою боль, говорит искренне. Слова – на молдавском, и мало кто в зале их понимает, но в этот момент, думаю, никто не отдаёт себе в этом отчёта. Каждому хочется заплакать, как в детстве, каждый слышит здесь свою печаль… Она не поднимает глаз, опускается на одно колено и замирает, словно на молитве… Даже музыка стихает. Какую-то долю секунды зал не решается аплодировать. По рядам идёт тихий шелест, и вдруг Её словно волной накрывают овации. Выплёскиваются любовь и нежность!.. Она смахивает слезинки, смотрит в зал. «Спасибо…» Её слова теперь звучат совсем иной благодарностью, и цветы Она принимает словно не для себя, да и дарят их словно не Ей… Каждый – своей грусти, своей глубокой печали, которую Она – понимает…

Но грустить больше некогда. Звучат аккорды «Верь мне». Слёзы прячутся в уголках прекрасных глаз, и на губах расцветает улыбка. Она идёт в зал, уже ставший для Неё родным. Зал встречает столпотворением в проходах, градом цветов, бесчисленными вспышками фотоаппаратов. Она не боится. Она заглядывает в глаза: «Я хочу всех увидеть!» Она убеждается – зал её. «Ледовый» покорён, очередной «эверест» — взят. «Спасибо всем!» — вот теперь Она – Королева. «Я немного отдохну и переоденусь. Скоро вернусь, хорошо?» Она исчезает. По залу – вздох. Залу тоже нужна передышка, чтобы через несколько минут снова взорваться на словах: «И вновь выходит Она – неповторимая и неподражаемая – СОФИЯ РОТАРУ!» В яростных современных ритмах Она не просто двигается по сцене, Она – живёт. Синеватые блестящие ромашки костюма мелькают под веером роскошных чёрных волос. Зал глядит, как заворожённый и  — аплодирует, аплодирует, аплодирует…

Вдруг «в концертном дыму» на сцену поднимается старенькая бабушка, протягивает «Сонечке» свой букетик…. «Бабушка, это Вам, Вам!..» — голос дрожит, слёзы словно поджидали такого момента, чтобы опять появиться и мешать Ей смотреть… Она берёт огромную охапку цветов и протягивает бабушке. «Это Вам!» На секунду отворачивается смахнуть слёзы… Зал стонет, зал трещит по швам: «Браво, браво, София!!!» И пусть говорят что угодно, я уверена – добро нужно делать открыто, чтобы все видели. И слёзы на её глазах – искренние, не бутафорские… Вот вам и карнавал… В течение концерта ещё одна старушка получила свою кипу цветов, и снова зал плакал вместе с Ней: «Браво, София!»

После одной из песен пытался подняться на сцену дедушка с палочкой, никак не мог протолкнуться сквозь толпу дарителей, но когда ему это удалось-таки, зазвучали аккорды следующей песни, и охранник потянул дедушку назад: «Потом подарите свои цветы!». Она разозлилась по-настоящему. Она так посмотрела на охранника, что тому проще было бы провалиться сквозь землю. «Отойди! Чтоб я тебя здесь не видела!» И с ласковой улыбкой приняла цветы у старичка. …Что такое доброта? Наверное, это – Любовь. Та самая – Вечная…

А концерт летел дальше. И снова дрожал голос, когда представляла новые песни «Не спросишь» и «Другая». «Ну как вам новые песни?» — и в ответ тысячи рук с поднятым вверх большим пальцем. Это её зал. Её…

На «Засентябрило» вновь поближе к зрителям, вновь толпа и тысячи желающих потанцевать с Ней. Потом – снова передышка. Не мудрено – вот-вот и «Ледовый» рухнул бы , действительно растаяв…

А через несколько минут – снова Она. Ослепительна. Смотрю и поражаюсь: только Она может так петь – даже весёлые, лёгкие песни – с грустинкой. «Ловите тревогу в словах разудалых…» — вот уж воистину…

 .«Звёзды как звёзды» превращает зал в ночной весенний город с ароматом цветов и печали… Она летает над залом, Она колдует, заставляет петь и танцевать, плакать и смеяться в месте с Ней. В зале – безумие.

Вихрь цветов, улыбок, поцелуев… Она счастлива, Она улыбается. Весь зал берётся за руки. 15 тысяч человек. «Люби меня». Она говорит это каждому сидящему в зале, всему миру, и каждый человек – Ей, рядом сидящему и – всему миру. Наверное, это и есть жизнь, смерть и любовь. Когда весь зал – как один человек, когда губы шепчут, словно заклинание: «Люби меня, люби меня/Ещё сильней люби меня!..». А потом единственная мысль – чтобы это никогда не закончилось…

«Я люблю вас. Спасибо, что вы есть. Низкий вам поклон…». И ещё три песни «на бис». И снова слёзы… Она плачет от счастья, а может и от боли… Ведь счастье и боль всегда ходят рядом…Зал аплодирует стоя.

«Спасибо за приём, за гостеприимство, за ваши аплодисменты, за эти прекрасные цветы!.. Я желаю вам счастья, радости, добра, мира!.. Я с нетерпением буду ждать новой встречи с вами. Спасибо вам! Спасибо всем!..».

Горят ладони, болят плечи, звенит в голове от децибел колонок, от свиста и крика стоящих вокруг людей, Её зрителей. Концерт закончился. «И кто-то рад, а кто-нибудь заплачет…» Она не хочет, не может уйти, зал – её отпустить. Кажется – вот сейчас Она уйдёт и закончится жизнь… Может быть, и Ей так кажется…

…Люди выходят из зала: кто-то светясь улыбкой, кто-то словно постарев… Эмоции – все остались в зале.

На улице дождь. Небо плачет. И вдруг – начинается гроза!.. Первая в этом году! Никто не удивляется… На устах только одно – «Есть солнце! Есть гроза! Есть вечная любовь!».

Я легонько касаюсь её щеки… Словно происходит солнечное затмение. Передо мной в один миг проносится весь концерт, сливаются прошлое, настоящее и будущее – в этом прикосновении, в неземном аромате бархатной кожи, в мокрых от недавних слёз лучистых глазах… Я спускаюсь в зал. Я почему-то не умираю. На моих губах – печать. Теперь ими я могу сказать только одно – «Есть вечная любовь!..»

Лена Гребенщикова

Санкт-Петербург  ’2001